Неточные совпадения
Итак, одно желание пользы заставило меня напечатать отрывки из журнала, доставшегося мне случайно. Хотя я переменил все собственные имена, но те,
о которых в нем
говорится, вероятно себя узнают, и, может быть, они найдут оправдания поступкам, в которых до сей поры обвиняли
человека, уже не имеющего отныне ничего общего с здешним миром: мы почти всегда извиняем то, что понимаем.
Он припомнил всё, что
говорилось о Протопопове:
человек политически неопределенный и даже не очень грамотный, но ловкий, гибкий, бойкий, в его бойкости замечают что-то нездоровое. Провинциал, из мелких симбирских дворян, владелец суконной фабрики, наследовал ее после смерти жандармского генерала Сильверстова, убитого в Париже поляком-революционером Подлевским. В общем —
человек мутный, ничтожный.
И, стремясь возвыситься над испытанным за этот день, — возвыситься посредством самонасыщения словесной мудростью, — Самгин повторил про себя фразы недавно прочитанного в либеральной газете фельетона
о текущей литературе; фразы звучали по-новому задорно, в них
говорилось «
о духовной нищете
людей, которым жизнь кажется простой, понятной»,
о «величии мучеников независимой мысли, которые свою духовную свободу ценят выше всех соблазнов мира».
Только и
говорится о том, как корабль стукнулся
о камень, повалился на бок, как рухнули мачты, палубы, как гибли сотнями
люди — одни раздавленные пушками, другие утонули…
Это, Вера Павловна, то, что на церковном языке называется грехом против духа святого, — грехом,
о котором
говорится, что всякий другой грех может быть отпущен
человеку, но этот — никак, никогда.
О, разумеется, не оставляла, потому что, хотя Дмитрий Сергеич и очень хороший молодой
человек, но все же недаром
говорится пословица: не клади плохо, не вводи вора в грех.
От этого с ним было не страшно говорить
о тех вещах,
о которых трудно
говорится с самыми близкими
людьми, к которым имеешь полное доверие, но у которых строй некоторых едва слышных струн не по одному камертону.
[Органист и учитель музыки,
о котором
говорится в «Записках одного молодого
человека», И. И. Экк давал только уроки музыки, не имев никакого влияния.
Даже в моей первой книге
о «Москве и москвичах» я ни разу и нигде словом не обмолвился и никогда бы не вспомнил ни их, ни ту обстановку, в которой жили банщики, если бы один добрый
человек меня носом не ткнул, как
говорится, и не напомнил мне одно слово, слышанное мною где-то в глухой деревушке не то бывшего Зарайского, не то бывшего Коломенского уезда; помню одно лишь, что деревня была вблизи Оки, куда я часто в восьмидесятых годах ездил на охоту.
Эта первая неудачная встреча не помешала следующим, и доктор даже понравился Галактиону, как
человек совершенно другого, неизвестного ему мира. Доктор постоянно был под хмельком и любил поговорить на разные темы, забывая на другой день,
о чем
говорилось вчера.
Недавно все говорили и писали об этом ужасном убийстве шести
человек этим… молодым
человеком, и
о странной речи защитника, где
говорится, что при бедном состоянии преступника ему естественно должно было прийти в голову убить этих шесть
человек.
Если же
говорится о даровании или отнятии свободы от христиан, то, очевидно,
говорится не
о действительных христианах, а
о людях, только называющих себя христианами. Христианин не может не быть свободен потому, что достижение поставленной им для себя цели никем и ничем не может быть воспрепятствовано или хотя бы задержано.
Зачем пугать? Я, Зоя Денисовна,
человек порядочный. Джентльмен, как
говорится. И будь я не я, если я не пойду и не донесу в Гепеу
о том, что ты организуешь в своей уютной квартирке. Я, дорогая Зоя Денисовна, все слышал!
— Бог весть! Послушник его Финоген мне сказывал, что он пишет какое-то сказание об осаде нашего монастыря и будто бы в нем
говорится что-то и обо мне; да я плохо верю: иная речь
о наших воеводах князе Долгорукове и Голохвастове — их дело боярское; а мы
люди малые, что
о нас писать?.. Сюда, боярин, на это крылечко.
Ночами по болоту плутали синие дрожащие огни,
говорилось, что это бесприютные души грешников;
люди сокрушённо вздыхали, жалея
о них, а друг друга не жалели.
— Уж именно! И что только такое тут
говорилось!.. И
о развитии, и
о том, что от погибели одного мальчика человечеству не стало бы ни хуже, ни лучше; что истинное развитие обязывает
человека беречь себя для жертв более важных, чем одна какая-нибудь жизнь, и все такое, что просто… расстроили меня.
Это
говорилось уже давно: последний раз, что я слышала от бабушки эту тираду, было в сорок восьмом году, с небольшим за год до ее смерти, и я должна сказать, что, слушая тогда ее укоризненное замечание
о том, что «так немногие в себе
человека уважают», я, при всем моем тогдашнем младенчестве, понимала, что вижу пред собою одну из тех, которая умела себя уважать.
— Вот, изволите видеть, — объяснил, наконец, Миклаков (язык у него при этом несколько даже запинался), — в той статье,
о которой вы так обязательно напомнили мне,
говорится, что я подкуплен правительством; а так как я
человек искренний, то и не буду этого отрицать, — это более чем правда: я действительно служу в тайной полиции.
— Ню, что это? Это, так будем мы смотреть, совсем как настоящая безделица. Что говорить
о мне? Вот вы! вы артист, вы художник! вы можете — ви загт ман дизе!.. [Как это
говорится? (нем.).] творить! А мы, мы
люди… мы простой ремесленник. Мы совсем не одно… Я чувствую, как это, что есть очень, что очень прекрасно; я все это могу очень прекрасно понимать… но я шары на бильярды делать умею! Вот мое художество!
Этак говорили скептики, но как скептиков даже и в Германии меньше, чем легковерных, то легковерные их перекричали и решили на том, что «а вот же купил!» Но это уж были старые споры; теперь
говорилось только
о том, что эта жена умирает у Бера, в его волчьей норе, и что он, наконец, решился вывезти ее, дать ей вздохнуть другим воздухом, показать ее
людям.
Этот большой, медно-рыжий
человек, конечно, усмехался, он усмехался всегда,
о чём бы ни
говорилось; он даже
о болезнях и смертях рассказывал с той же усмешечкой, с которой говорил
о неудачной игре в преферанс; Артамонов старший смотрел на него, как на иноземца, который улыбается от конфуза, оттого, что не способен понять чужих ему
людей; Артамонов не любил его, не верил ему и лечился у городского врача, молчаливого немца Крона.
Она отпечатывается в выражении лица, всего яснее в глазах — потому выражение лица,
о котором так мало
говорится в народных песнях, получает огромное значение в понятиях
о красоте, господствующих между образованными
людьми; и часто бывает, что
человек кажется нам прекрасен только потому, что у него прекрасные, выразительные глаза.
Так, описывается ли у них судья-взяточник, он уже непременно отставлен и бранится за это;
говорится ли
о своевольном помещике, он непременно представляется сожалеющим
о том, что теперь уже нет прежнего простора для его произвола; осмеиваются ли подлость и ласкательство — тут же неизбежно прибавляется замечание, что теперь уж этими качествами нельзя выйти в
люди, как прежде.
«Пусть скажут господа критики, кто больше оскорбляет почтенный дворянский корпус, я еще важнее скажу: кто делает стыд человечеству: дворяне ли, преимущество свое во зло употребляющие, или сатира на них?» В заключение
говорится, что некоторые порицали листки «Живописца» «по слепому пристрастию ко преимуществу дворянскому» и утверждали, что хотя некоторые дворяне и имеют слабость забывать честь и человечество, однако ж будто они, яко благорожденные
люди, от порицания всегда должны быть свободны, и что будто точно
о крестьянах сказано: «Накажу их жезлом беззакония…» И подлинно, они часто наказываются беззаконием.
Немногие, самые храбрейшие, кое-как успевают еще собрать все свои силы и косноязычно выразить что-то, дающее смутное понятие
о их мыслях; но вздумай кто-нибудь схватиться за их желания, сказать: «Вы хотите того-то и того-то; мы очень рады; начинайте же действовать, а мы вас поддержим», — при такой реплике одна половина храбрейших героев падает в обморок, другие начинают очень грубо упрекать вас за то, что вы поставили их в неловкое положение, начинают говорить, что они не ожидали от вас таких предложений, что они совершенно теряют голову, не могут ничего сообразить, потому что «как же можно так скоро», и «притом же они — честные
люди», и не только честные, но очень смирные, и не хотят подвергать вас неприятностям, и что вообще разве можно в самом деле хлопотать обо всем,
о чем
говорится от нечего делать, и что лучше всего — ни за что не приниматься, потому что все соединено с хлопотами и неудобствами, и хорошего ничего пока не может быть, потому что, как уже сказано, они «никак не ждали и не ожидали», и проч.
«Несмотря на все установленные правила для надзора за воскресными и бесплатными школами,
говорилось в объявлении, ныне положительно обнаружено, в некоторых из них, что под благовидным предлогом распространения в народе грамотности
люди злоумышленные покушались в этих школах развивать вредные учения, возмутительные идеи, превратные понятия
о праве собственности и безверие.
И радость этой встречи при рождении, когда мгновенно загорается чувство матери и отца, не имеет на человеческом языке достойных слов, но так
говорится о ней в Вечной Книге, в прощальной беседе Спасителя: «Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился
человек в мир» (Ио. 16:21).
Гомеровский эллин почти еще не знал этого бога (Стих 325 Ил. XIV, где
говорится о «радости
людей Дионисе», — позднейшая вставка).
Письмо начиналось товарищеским вступлением, затем развивалось полушуточным сравнением индивидуального характера Подозерова с коллективным характером России, которая везде хочет, чтобы признали благородство ее поведения, забывая, что в наш век надо заставлять знать себя; далее в ответе Акатова мельком
говорилось о неблагодарности службы вообще «и хоть, мол, мне будто и везет, но это досталось такими-то трудами», а что касается до ходатайства за просителя, то «конечно, Подозеров может не сомневаться в теплейшем к нему расположении, но, однако же, разумеется, и не может неволить товарища (то есть Акатова) к отступлению от его правила не предстательствовать нигде и ни за кого из близких
людей, в числе которых он всегда считает его, Подозерова».
В Евангелии постоянно
говорится о плоде, который должно принести семя, когда оно падает на добрую почву,
о талантах, данных
человеку, которые должны быть возвращены с приростом.
О нем хочется сказать еще два слова: «дневник» этого довольно любопытного
человека напечатан, но, по-моему, он не только не выяснил, но даже точно закутал эту личность. По-моему, дневник этот, который я прочел весь в подлиннике, имеет характер сочиненности. Там даже есть пятна слез, оросившие страницы, где
говорится о подольских купеческих барышнях. Или есть такие заметки: «я пьян и не могу держать пера в руках», а между тем это написано совершенно трезвою и твердою рукою…
Страшные рассказы
о водобоязни имели свое действие. Охотники постепенно умолкли и продолжали пить молча. Каждый невольно задумался
о роковой зависимости жизни и счастья
человека от случайностей и пустяков, по-видимому, ничтожных, не стоящих, как
говорится, яйца выеденного. Всем стало скучно и грустно.
С детства знакомая со всеми достоверными преданиями
о чертях и их разнообразных проделках в христианских жилищах, Марья Матвеевна хотя и слыхала, что черти чем попало швыряются, но она, по правде сказать, думала, что это так только
говорится, но чтобы черт осмеливался бушевать и швырять в
людей каменьями, да еще среди белого дня — этого она не ожидала и потому не удивительно, что у нее опустились руки, а освобожденная из них девочка тотчас же выскочила и, ища спасения, бросилась на двор и стала метаться по закуткам.
В пьесе, переведенной с французского,
говорится о том, как один
человек совершил случайно, не по своей воле, преступление и был сослан за это на галеры.
Весть
о предстоящем обручении Ермака Тимофеевича с Ксенией Яковлевной быстро облетела не только усадьбу Строгановых, но и оба поселка, прошла даже до самых далеких заводов, и, как это ни странно, никто по этому поводу, как
говорится, не дался диву. Имя Ермака было окружено для всех таким ореолом молодечества, которое для простых
людей русских вполне заменяло благородство происхождения.
—
О! и я за это ручаюсь сама. Но искушения ежедневных сближений с красивым, пылким, умным молодым
человеком… К тому ж кузен, хоть и седьмая вода на киселе… родственные отношения, под прикрытием которых
говорится многое, чего не дозволено постороннему, высказываются тайны сердечные красноречиво, с жаром… ныне, завтра, месяцы… И металл поддается. Сердце — не камень. Лизавета Михайловна в поре разгара страстей, кипучая натура… И вы не удивитесь, если они оба потеряли головы.
Люди, находящиеся в исключительно выгодном положении, вследствие существования государственного устройства, представляют себе жизнь
людей без государственной власти в виде величайшей неурядицы, борьбы всех против всех, точно как будто
говорится о сожитии не только животных (животные живут мирно без государственного насилия), а каких-то ужасных существ, руководимых в своей деятельности только ненавистью и безумием.
Во всех толкованиях делается игра слов и
говорится о том, что Христос исполнил закон Моисея тем, что на нем исполнились пророчества, и
о том, что Христос через нас, через веру
людей в себя, исполнил закон.
И первое, что я понял, это то, что я и есть
человек,
о котором
говорится, когда произносят слова:
люди, человечество,
человек.
Говорится о том, как трудно любить врагов — злых
людей, и большею частью делаются поправки к словам Христа;
говорится, что нельзя любить врагов, а можно не желать и не делать им зла.
В нем
говорится о том, что молодой
человек отказался получать жалованье и считает военную службу грехом.
Во второй главе
говорится о том, как
человек познал добро и зло.